И когда я сижу в ночи, и по горлу меня муза гладит, мир, дешёвка, тогда замолчи! Есть лишь я, и она, и тетради.
Вдогонку пятничному посту. В "Дон Кихоте" меня также заинтересовало вот это описание "типичных" приключений рыцаря, услышавшего чей-то волшебный зов: 
Хочу быть рыцарем!
Стоит рыцарю услышать этот дрожащий голос, и он, не рассуждая и не думая об опасности, даже не освободившись от бремени тяжёлых своих доспехов, поручив себя богу и своей госпоже, бросается в глубину бурлящего озера, и вдруг, нежданно-негаданно, перед ним цветущие поля, после которых на поля Елисейские и смотреть не захочешь. И мнится ему, что небо здесь прозрачнее, солнечный свет — первозданной яркости, глазам открывается приютная роща, где зелёные и ветвистые деревья зеленью своею ласкают взор, а слух лелеет сладкое и безыскусственное пение бесчисленных пёстрых маленьких пташек, порхающих в чаще. Тут видит он ключ, коего прохладные струи, текучему хрусталю подобные, бегут по мелкому песку и белым камешкам, похожим на просеянное золото и чистый жемчуг. Вот искусственный водомёт из разноцветной яшмы и полированного мрамора, а вон другой, в виде грота, где разбросанные в нестройном порядке мелкие раковины и изогнутые белые и жёлтые домики улиток вперемежку с кусочками блестящего хрусталя и поддельными изумрудами вместе составляют причудливый узор, такой, что кажется, будто искусство, подражая природе, в то же время побеждает её. Здесь внезапно является взору укрепленный замок или же роскошный чертог, коего стены — литого золота, зубцы — алмазы, ворота — из гиацинта, и хотя он сложен не из чего-нибудь, а из алмазов, карбункулов, рубинов, жемчуга, золота и изумрудов, однако ж восхитительная его постройка вящего удивления достойна. Что же ещё после всего этого нам остается увидеть? Разве девушек, длинною вереницею выходящих из ворот замка и коих одежды отличаются таким богатством и пышностью, что если б я взялся описать их на манер сочинителей рыцарских романов, то никогда бы не кончил, и как самая из них, по-видимому, главная возьмёт за руку рыцаря, отважно бросившегося в бурлящее озеро, молча отведёт его в дивный чертог или же замок, велит ему сбросить одежды, омоет его тёплой водой, умастит его тело благовонными мазями, наденет на него легчайшей ткани сорочку, надушенную и благоухающую, а затем другая девушка накинет ему на плечи плащ, который, самое меньшее, стоит столько, сколько целый город, а то и дороже? Ещё что увидим мы? Разве то, как после этого, — рассказывают нам, — его поведут в другую палату, где так красиво накрыты столы, что он только любуется и дается диву? Как на руки льют ему воду с примесью амбры и сока душистых цветов? Как сажают его в кресло слоновой кости? Как прислуживают ему все девушки, глубокое храня молчание? Как приносят ему множество яств, столь вкусно приготовленных, что алкание не знает, к которому из них протянуть руку? Разве послушать ещё музыку, что играет на этом пиру, причём неизвестно, кто поет и откуда она доносится? Наконец, когда пиршество кончится и со столов уберут, посмотреть ещё разве, как рыцарь развалится в креслах и по привычке, чего доброго, начнёт ковырять в зубах, а тут невзначай войдет девица краше тех, которых он видел прежде, сядет с ним рядом и начнет рассказывать, какой это замок, как её здесь заколдовали и о многом другом, и рассказ её приведет рыцаря в изумление, а читателей этой истории в восторг?"
Хочу быть рыцарем!
Я смотрю по сторонам, народ сидит. Экран горит и на нём уже идёт другой ролик. Я решила, что раз сеанс не остановили, значит, всё в порядке. Куда там! Голос из динамика продолжает вещать об эвакуации, с экрана увещевают выключить мобильные телефоны и не копировать фильм. Народ начинает шевелиться. Все встают. Работник кинотеатра открывает двери и сообщает, что билеты на этот сеанс можно обменять в течение двух недель. Все выходят и спускаются по неработающему почему-то эскалатору на первый этаж. На выходе у здания - толпы народа, стоит машина с мигалкой. 
Думаю, что в данной ситуации виноваты именно они. 
